Магия отступника - Страница 62

Мальчик-солдат двигался не слишком уверенно и часто останавливался, а однажды мы даже вернулись по своим следам, а затем пошли немного в другом направлении. Когда мы выбрались к быстрому ручью, преградившему нам путь, он улыбнулся. Оба наклонились и напились ледяной воды.

— Куда мы идем? — спросил Ликари, утерев губы тыльной стороной кисти.

— В прежний дом Лисаны, — к моему удивлению, ответил ему мальчик-солдат. — Мне трудно отыскать дорогу — с тех пор, как она здесь жила, многое изменилось. Молодые побеги превратились в могучие деревья, старые тропинки заросли мхом и папоротниками, а люди протоптали новые. Это сбивает меня с толку.

— Старой великой? Лисаны? Она теперь дерево?

— Но она не всегда была деревом. Много лет назад она жила неподалеку отсюда. Она рассказала мне о своем доме. Лисана вообще много со мной разговаривала в давних видениях. А потом стала моей наставницей.

И любовницей, мог бы добавить он, но не стал.

— Ты думаешь, ее дом все еще стоит здесь, после стольких лет?

— Может, и нет. Посмотрим.

Я попробовал подобраться к мыслям мальчика-солдата поближе. Не знаю, почувствовал ли он меня. Я пытался вести себя тихо и неприметно, словно ребенок, заглядывающий через отцовское плечо в недописанное письмо.

Он сохранил воспоминания Лисаны и сверялся с ними, как с картой. Тропа к ее дому огибала холм и дальше проходила между двумя огромными деревьями. Сохранилось из них только одно, от второго остался пень, похожий на торчащий из земли гнилой зуб. Мальчик-солдат прошел между ними и остановился в задумчивости. Дальше вверх по склону, решил он, поскольку помнил, как она любовалась живописным видом на долину.

Она покинула деревню, став великой. Там обитало слишком много несбывшихся надежд. Ее возлюбленный не пожелал стать кормильцем великой и жить в тени ее могущества. А она не хотела видеть, как мимо ее двери будут каждый день носиться его дети. Она так и не выбрала себе кормильца. О ней заботились жители деревни — весь ее клан гордился тем, что вырастил великую. Их стараниями она ни в чем не нуждалась. Еда, украшения, спальные меха, убаюкивающая музыка по вечерам, способствующие размышлениям благовония — ей стоило лишь пожелать чего-то, и она это получала. В ответ она верно служила своему народу.

У нее было все, кроме простой жизни, о которой она некогда мечтала. Все, кроме мужчины, отвернувшегося от нее, когда ее коснулась и наполнила магическая сила.

Я вдруг невероятно ей посочувствовал. Я считал, что у меня нет с ней ничего общего, но, заглянув через мысли мальчика-солдата в ее воспоминания, обнаружил, насколько похожи наши судьбы.

Ее дом возвели из прочных кедровых стволов. Крыши подобных строений обычно резко заострялись к середине, а их края почти касались земли. Крыли их бревнами, а щели конопатили мхом, и с течением лет на них разрастались папоротники и грибы. Она поощряла их рост. Ее дом был живым, самим воплощением леса, дающего ей силу. Это казалось закономерным.

Он дважды прошел мимо. Я заметил дом первым и теребил его сознание, пока он наконец не обернулся. Он искал строение, каким она его помнила, просторным, но укромным, с ведущей к нему протоптанной тропинкой. Но все это давно исчезло. Я угадал его остатки в заросшем буйной зеленью холме.

В этом дождливом лесу дома строили из кедра не прихоти ради. В благоприятных условиях его древесина не гниет, в неблагоприятных — гниет очень медленно. Дом Лисаны был возведен из толстых просмоленных бревен. Но даже так время и погода взяли свое. Много лет назад переднюю стену прорезали два оконных проема и дверь, но постепенно ползучие лозы затянули их спутанным занавесом, а щели со временем заполнил мох. Мальчик-солдат нашел дверь на ощупь, нажимая на зазеленевшую стену рукой, пока она не подалась.

Ликари молча наблюдал, как он по локоть погружает руку в густую листву и вытаскивает ее обратно. Это оказалось непростым делом: корни были жесткими и деревянистыми, а мох густым, но в конце концов мальчику-солдату удалось прорвать достаточно большую дыру, чтобы заглянуть внутрь. Он смотрел в темноту, пахнущую сыростью и гниением. Почти нагой Ликари начал дрожать.

— Разведи нам костер, пока я занимаюсь этим, — предложил мальчик-солдат, и Ликари, с облегчением кивнув, умчался собирать сухие сучья и хворост.

Мальчик-солдат расчистил дверной проем, осторожно вошел в дом и поморгал, давая глазам привыкнуть. Потолок и стены еще держались, но лес уже проник внутрь. Спутанные бледные корни проникали сквозь стены, по сути укрепляя их, и свисали с потолка. Земляной пол под ногами был сырым. Он различал смутные очертания того, что осталось от имущества Лисаны. Вот это, у стены, некогда было кедровым сундуком, а осевшая груда, поросшая мхом и плесенью, высится на месте кровати. Он нашел одно из окон и принялся расчищать его, чтобы впустить в дом больше света. Каменный очаг посреди комнаты, любовно сложенный без раствора, сохранился, но дымоход был забит. Близился вечер. Мальчик-солдат выглянул сквозь низкую дверь наружу. Ликари развел небольшой костер и устроился рядом на свернутом одеяле.

— Иди-ка сюда! Видишь? Заберись туда и расчисти дымоход. Тогда мы сможем занести огонь внутрь. Сегодня ночью нам будет немного уютнее.

Малыш заглянул в сумрачный дом и с отвращением сморщил нос от запаха сырости и вида деловито суетящихся жучков и бледных корней, свисающих с потолка.

— А ты не можешь просто обратиться к лесу и попросить его приютить нас на ночь?

С его стороны это было дерзостью, но мальчик-солдат не стал обращать на это внимания.