Магия отступника - Страница 14

Я раскрылся и уступил им силу, данную мне магией. За несколько коротких мгновений я скормил им то, что сами они собирали бы целый год. И они ответили. Точно разворачивающийся зеленый ковер, растения хлынули вперед, окутывая пустую дорогу. Их бледные корни углубились в слежавшийся щебень в поисках скудной влаги от выпавшей росы, поглощая крошки питания, застрявшие между камешками. Они казались новой кожей, стянувшей зияющую рану.

Я задушил восстановленную сточную систему зеленью. Я призвал пышные растения с толстыми стеблями и широкими листьями. Я слышал, как они шуршали, разрастаясь, и как захлебнулась, застыла и отхлынула мутная вода, еще мгновение назад свободно текшая по канаве. Тонкий прозрачный ручеек пробился сквозь растительный заслон, и вода в лужице у обочины дороги начала подниматься. По моим подсчетам, к утру поверхность тракта прорежет новый ручей. Я отвернулся.

Я шел по дороге, открытый лунному свету и далеким звездам. Я обращался к деревьям, растущим у обочины, и был безжалостен, как пастух, отбраковывающий скот. У большинства были повреждены боковые корни. Они протянут еще много лет, но уже умирают.

— Перестаньте цепляться за землю и падайте! — приказал я слабым.

— Вытаскивайте корни и ломайте дорогу! — велел сильным.

И, проходя дальше, я слышал за спиной, как это происходит.

Я не оглядывался, чтобы посмотреть на устроенные мной разрушения. Я чувствовал их. Умирающие деревья с грохотом рушились на дорогу. Меня обдувало порывами ветра, кусочки коры взлетали и осыпались вниз. Другие деревья зашевелились, прорываясь корнями сквозь слежавшуюся землю и щебенку. Они не медленно разрастались в поисках пищи, а разрывали землю, как суслики, вспарывая и сминая поверхность дороги, словно тряпку.

Я направлялся к окончанию Королевского тракта, и разрушение следовало за мной по пятам, подобно шагающему по земле великану.

Я подошел к навесу, где коротали ночь стражи. Они слышали, как падают деревья, как двигается земля, как вспучивается дорога. Сжимая ружья, они столпились у открытого края навеса, и их силуэты обрисовывал свет фонаря. Меня они не видели. Я был тенью в темноте, и их слабый свет не мог до меня дотянуться.

— Что это? Что происходит? — спрашивали они друг друга, но ни один не отважился покинуть жалкое укрытие, чтобы посмотреть самому.

Я прошел мимо, и тихий звук моих шагов затерялся в грохоте падающих деревьев и сдвигающихся камней за моей спиной. Я слышал, как они спорили, кому ехать в город и поднимать тревогу. Не соглашался никто.

— Какую тревогу, из-за кого?! — пронзительно, но вполне разумно возражал один из них. — Из-за чего? Из-за падающих деревьев? Я туда ни ногой.

Я хотел было обрушить навес им на головы. Я мог это сделать, мог приказать деревьям повалить его корнями, но не стал. Я пощажу этих людей, сказал я себе, не из-за того, что они некогда были моими соотечественниками, просто живыми и невредимыми они лучше послужат целям магии. Пусть они завтра расскажут, как сам лес обратился против дороги и напал на нее. Незамеченный ими, я прошел мимо, а по моим следам корни продолжали вспарывать поверхность тракта лишь для того, чтобы мигом позже его скрыли рушащиеся стволы. Испуганные вопли сторожей утонули в треске и грохоте. Свет фонаря и их крики остались позади, а я продолжал идти.

Я оставил за спиной законченную часть дороги и вышел на площадку, где шло строительство. Здесь почву еще не успели утрамбовать и выровнять. Корням было гораздо легче пронзать ее. Просеку окаймляло множество умирающих деревьев. Когда какое-то из них падало, мне казалось, будто я делаюсь меньше. Кто я, чтобы приказывать им пожертвовать оставшимися годами? Я ожесточил сердце, решив, что имею такое право. Я пытаюсь спасти не отдельные деревья, а сам лес. Однако магия, обрушивающая их, тоже требовала от меня ответа, словно моя безжалостность ужаснула ее. Взмахом руки я приказал лозе выбраться из канавы и опутать упавший ствол. Она зарылась корнями в бревно и потянулась вверх, разворачивая листья навстречу солнцу, которого здесь не было. Зато был я. Я дал им силу, в которой они нуждались, и почувствовал, как лоза становится толстой и жесткой, точно высушенная кожа. Воодушевленный успехом, я обратился к кустарникам. Подчинить их моей воле оказалось труднее. В почве не осталось почти ничего, что могло бы поддержать в них жизнь, и они противились мне, словно зеленое воинство, дрогнувшее под огнем. Я стиснул зубы и усилием воли отправил их туда, где они были мне нужны. Завтра утреннее солнце высушит их, но это неважно. Шипастый ковер, оставшийся после них, послужит еще одним препятствием для строителей. Пушечное мясо, подумал я про себя, прогнал из сердца сомнения и двинулся дальше.

По мере того как я тратил магию, мое тело уменьшалось. Ненавистный жир, вместилище моей силы, постепенно таял. Ощущение было довольно странным. Брюки обвисли на бедрах, но я не мог их поддернуть — мне нужны были руки, чтобы призывать магию. Застонав от досады на промедление, я прервался и затянул потуже ремень. Он впился в обвисшую складками кожу. Неважно. Я был уже у самого конца дороги. Я должен был продолжать, должен был достроить баррикаду против строителей. Снова собравшись с волей и чувствами, я выплеснул все запасы магии, что у меня оставались. На краткий миг магия воспротивилась мне, но вскоре снова подчинилась. Она пела в моей крови, одурманивая меня властью. Я быстрее обрушивал деревья и хохотал, когда дорога коробилась за моей спиной. Я говорил с сорной травой и кустами, выжившими у обочин, и они разрастались неистовым воинством, которое взбиралось по насыпи и расползалось по дороге. Мой парад разрушения превратился в настоящую атаку. Ничто не могло меня остановить.