Магия отступника - Страница 24

Мой рот был занят плодами. Мальчик-солдат не мог ничего произнести, поэтому лишь приподнял брови.

— Мы не можем задерживаться здесь. Надо отправиться в путь сегодня же. Я истратил магию, чтобы прийти сюда и взять с собой Фираду, Ликари и Оликею, и все в одну ночь. Сегодня мы должны выступить обратно. На этот раз торопиться мы не будем. Однако время уже слишком позднее, чтобы ты и твой кормилец путешествовали обычным образом. Тебе придется потратить магию на то, чтобы быстроходом доставить себя и Ликари на зимовье.

В голове моей теснились вопросы. Зачем мы отправляемся в горы, когда надвигается зима? Зимовать в предгорьях куда разумнее, чем перебираться туда, где морозы сильнее, а снега глубже. Я не был уверен, что мальчик-солдат умеет пользоваться быстроходом, не говоря уже о том, чтобы взять кого-то с собой. Быстроход — это магия спеков, способ за малое время преодолеть большое расстояние. Мальчик-солдат разделял со мной эти сомнения. Он торопливо затолкал в рот остатки плодов, прожевал их, и я неожиданно почувствовал себя спокойнее, как будто нашел собственное место в этом мире и этом дне. Он с удовольствием сглотнул, но, прежде чем успел задать Джодоли вопрос, вмешалась Фирада.

— А что насчет Оликеи? — веско напомнила она. — Ты доставишь ее обратно к народу?

Я заметил замешательство Джодоли.

— Жаль, что я не был полон магии, когда говорил с Кинроувом. Я уже истратил больше, чем намеревался, чтобы добраться сюда и привести вместе с собой всех вас. Невар собирается расплатиться с нами, но…

— Оликея пришла сюда ради меня, — перебил его мальчик-солдат, прежде чем он успел еще что-то сказать. — И подозреваю, что неохотно. Я перед ней в долгу — и сам верну ее назад.

Он не хотел увеличивать свой долг перед Джодоли.

— А тебе хватит сил перенести себя. Оликею и Ликари? — с сомнением спросил тот.

— Если не сегодня, то придется остаться здесь, отдыхать и есть, а потом попробовать снова.

Оликея далеко не ушла. Я подозревал, что она ждет где-то поблизости, слушая наш разговор и наблюдая, как я обращаюсь с ее сыном. Теперь же она появилась из-за одного из гигантских деревьев и словно бы невзначай направилась к нам, но взгляды, которые она бросала на меня, все еще были полны гнева и уязвленной гордости.

— Я бы предпочла, чтобы меня отвел к народу ты, — не глядя на меня, обратилась она к Джодоли. — Когда мы окажемся там, я принесу тебе еды в уплату. Или пойду поискать чего-нибудь сейчас, чтобы тебе хватило сил, когда мы сегодня отправимся в путь.

Ее слова зажгли в глазах Фирады сердитые искорки. Она встала так, чтобы загородить Джодоли от сестры, и прищурилась, а когда заговорила, ее голос звучал, словно ворчание разъяренной кошки.

— Я вижу, чего ты добиваешься. Не выйдет! Ты рассердила собственного великого, и он тебя отверг. Не надейся, что сумеешь подольститься к моему! Джодоли мой с тех пор, как прошел испытание! Я кормила его, ухаживала за ним и много раз спасала от его собственной глупости. А теперь, когда он готов бросить вызов Кинроуву, ты надеешься сладкими речами и лакомыми кусочками сманить его у меня? Нет. Отойди от него, сестра. У тебя была возможность, и ты ее упустила. Мою ты не отберешь.

Я в ужасе, смешанном с изумлением, смотрел, как она пригнулась в стойке, словно борец, готовящийся к поединку, — колени чуть согнуты, руки подняты, готовые вцепиться в противницу, если та решится напасть. Тряхнув головой, она откинула с лица полосатые пряди волос. Я сморгнул и вдруг увидел ее глазами мальчика-солдата. Мое гернийское воспитание не позволяло мне открыто уставиться на обнаженное тело. Теперь же я с восхищением отметил, что обильная плоть Фирады прячет под собой сильные мышцы. Она производила потрясающее впечатление. Ее младшая сестра была выше, и притом ничуть не хрупкой, но, доведись мне заключать пари на победителя, я бы поставил на Фираду.

Я не уверен, что Оликея собиралась спорить с ней за Джодоли. Она казалась несколько удивленной и обескураженной тем, с какой яростью Фирада кинулась защищать свое. Ее губы дрогнули, а потом пренебрежительно надулись.

— Его я и не хочу. Хочу только, чтобы меня переправили обратно к народу. И все. Вечно ты подозреваешь. Фирада, что другие женщины завидуют принадлежащему тебе. Ты глупа и слишком высоко его ценишь. Он медленно растет, чересчур покладист и не слишком умен, раз позволяет тебе помыкать собой, словно он гернийская овца. Оставь его себе, и посмотрим, много ли пользы тебе от него будет.

Она отбросила волосы назад, с вызовом вскинула голову и повернулась к обоим спиной. Джодоли, как я отметил, не слишком интересовался их перебранкой. Возможно, Оликея права, и он действительно чрезмерно покладист — или же, будучи великим, выше того, чтобы оскорбляться подобным спором. Фирада оскалилась, глядя на сестру, — то ли развеселилась, то ли праздновала победу. Мне было некогда об этом размышлять, поскольку Оликея подошла и нависла надо мной с угрожающим видом. Никогда прежде мне не доводилось смотреть снизу вверх на обнаженную женщину, кипящую от ярости. Это одновременно пугало и странным образом возбуждало.

— Ты прав. Именно твоя глупость вынудила меня прийти сюда. И ты обязан доставить меня к народу.

Мальчик-солдат промолчал. Я, как и подобает воспитанному человеку, был склонен проследить, чтобы она благополучно вернулась к семье. Однако великий устал от ее требований и попыток использовать его в собственных интересах. Она все еще кипела от ярости, стоя передо мной.

— Если ты хочешь, чтобы я отвел тебя к народу, мне понадобятся силы, — твердо сообщил мальчик-солдат. — Я попробую, если сегодня ты поможешь Ликари искать для меня еду. Мне это представляется справедливым.