Магия отступника - Страница 226

226

Когда мы собрались остановиться на ночлег, я осторожно съехал с дороги и спрятал повозку за кустами. Мы с Семом поохотились с моей пращой, но безуспешно — у меня страшно болели ноги. Впрочем, возможно, и к лучшему, поскольку нам пришлось бы есть добычу сырой. Развести огонь мы не решались. Мы наскоро перекусили и уложили детей в повозке. Двое старших заснули почти сразу, а малышка Диа еще долго хныкала из-за непривычного темного неба над головой. Слушая, как ее тоненький жалобный голосок уносится к далеким звездам, я едва к ней не присоединился. Эмзил укачивала ее на руках, прогуливаясь вокруг повозки и тихонько что-то напевая, пока усталость не взяла свое и Диа сморил сон. Тогда она уложила девочку между братом и сестрой, а потом подошла ко мне и встала рядом, обняв себя руками за плечи.

— И что мы будем делать теперь? — задала она тот самый вопрос, над которым я размышлял большую часть дня. — Куда поедем?

— Подальше от Геттиса, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и обнадеживающе. — К новой жизни.

Крайне осторожно я обнял Эмзил. Она повернулась ко мне, и я наконец поцеловал ее так, как давно мечтал, долго и нежно, пока она всем телом прижималась ко мне. Она отозвалась, и мы словно бы закружились среди чего-то чудесного и глубокого, о чем я прежде даже не подозревал. Потом ее губы оторвались от моих, и она опустила голову мне на грудь.

— Эмзил, — выговорил я, полагая, что любые другие слова сейчас окажутся излишними.

— Ты меня спас, — откликнулась она. — И не единожды. Полагаю, ты в своем праве. Но, Невар… — Она замешкалась, и от этого молчания по моей спине побежали мурашки. — Невар, я изменилась с тех пор, как меня приютили лейтенант с госпожой Эпини. Я больше не могу просто сводить концы с концами. Возможно, ты так не думаешь после всего того, что узнал обо мне, но мать растила меня, чтобы я стала, как и она, уважаемой женщиной. Не знатной, как ты, ничего такого. Но пользующейся уважением. — Ее заметно душили слезы. — И именно так я хотела бы воспитать свою дочь. Пусть Кара считает, что заслуживает того, чтобы… ну, выйти замуж за человека, с которым делит ложе. И его уважения. — Она утерла с лица слезы. — Какой бы глупостью это тебе ни показалось. — Она понизила голос, предлагая посмеяться горькой шутке. — Убийца и шлюха желает, чтобы ее дочь выросла порядочной женщиной.

— Мы начинаем новую жизнь, Эмзил — тяжело вздохнув, ответил я. — И, думаю, нам стоит приложить все усилия, чтобы начать ее правильно. — Со стоном я отпустил ее. — Я хочу быть с тобой, очень хочу. Но не собираюсь требовать этого от тебя, словно в уплату долга. И не хочу, чтобы ты сошлась со мной, не зная обо мне ничего. Я уверен, что люблю тебя, а вот тебе стоит узнать меня получше. Мне будет непросто ждать, но я подожду. — Я наклонился и поцеловал ее в щеку. — И вообще, мы все еще в бегах и спасаем собственные жизни. Нам стоит выспаться сегодня, насколько это возможно.

И хотя в ту ночь я спал совсем недолго, таких сладких снов я никогда прежде не видел. Перед рассветом я разбудил всех, чтобы вновь отправиться в путь.

На следующий вечер мы остановились в стороне от обочины дороги, в заросшей кустарником ложбинке. Эмзил хотела вскипятить воды и промыть наши раны, но я сомневался, что нам стоит разводить огонь.

— Если бы нас искали, то уже нашли бы, — раздраженно буркнула она. — Всадники легко могли бы нас догнать. Мои ступни горят от боли, как наверняка и твои. Что толку в нашем побеге, если нас все равно убьет зараза? Нас уже поймали бы, если бы собирались.

— Зависит от того, насколько серьезный вышел пожар, — возразил я. — Сначала они могли предположить, что ты погибла в огне. А потом, начав разбирать обгорелые развалины, обнаружить, что наших тел там нет. И тогда уже выслать за нами погоню.

— Мы забрали лошадь и повозку, — преувеличенно вздохнула Эмзил. — Моих детей нет в городе. Любой, кто над этим задумается, сообразит, что мы сбежали. Если бы они хотели нас догнать, то уже давно догнали бы. Я считаю, что сейчас огонь для нас важнее, чем скрытность.

Я уступил, но постарался собрать дров и хвороста как можно суше и настоял, чтобы костер был небольшим и бездымным. И сам преисполнился благодарности, когда она вскипятила воды еще и для чая. Есть в горячем питье что-то такое, что возвращает человеку отвагу. Только я начал расслабляться, как мое внимание привлек какой-то звук. Огромный стервятник тяжело уселся на растущее неподалеку дерево. Я молча уставился на него в ожидании, но уродливая тварь лишь точила клюв о ветку и косилась на нас. Эмзил с детьми не обращали на птицу внимания. Сем упрашивал мать испечь лепешки, а та изучала наши припасы, выясняя, возможно ли это. Я не сводил глаз с предвестника несчастий, вспоминал слова Спинка и, как и он, мечтал о жизни, где птица всегда остается лишь птицей.

— Добрый вечер, Невар.

Я медленно повернул голову, уже узнав голос. Тайбер подошел к нам неслышно, словно крадущаяся пантера. Он стоял на краю нашего лагеря и смотрел на нас. Кара тихонько взвизгнула, когда он заговорил. Эмзил застыла на месте, сжимая в руках чайник, только что снятый с огня, чтобы долить воды в заварку.

— Добрый вечер, Тайбер, — смиренно ответил я.

Думаю, он сразу понял, что Эмзил представляет куда большую угрозу, чем я.

— И вам тоже, сударыня, — добавил он с учтивым поклоном в ее сторону, обезоруживающе улыбнулся и спросил: — Могу ли я попросить у вас чашечку чая? Он крайне соблазнительно пахнет.

Эмзил оглянулась на меня. Я медленно кивнул. Тайбер приблизился к нашему маленькому костру осторожно, точно бродячий кот, попавший в незнакомые места. Он улыбнулся мне, кивнул детям, а потом присел на корточки и принял чашку чая, аккуратно протянутую ему Эмзил. Он, похоже, не собирался сразу переходить к делу, но я не мог больше выносить неопределенности.

226