Магия отступника - Страница 163

К оглавлению

163

— Уверен.

Я едва успел подумать это, как он напал на меня. Точнее, попытался. Я ощутил это. Он схватил меня и крепко держал. Я не мог закрыть свое сознание от него, не мог не воспринимать его сознание. Я оказался в плену. Но большего он добиться не сумел.

— Ты можешь запереть меня, — заговорил с ним я. — Можешь лишить меня ощущений. Можешь не замечать меня. Но не уничтожить. И не заставить меня стать твоей частью, как и я не могу заставить тебя.

Некоторое время он еще удерживал меня. А потом запрокинул голову и взревел в отчаянии.

— Я ненавижу тебя, Невар! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я ненавижу каждое твое проявление, но все же должен сделать тебя своей частью. Я должен! — выкрикнул он в небо.

— Но ты не можешь, — твердо ответил я.

Он направился обратно к ручью и мостику, а затем поднялся по склону холма к хижине Лисаны.

— Что теперь? — спросил я.

— Я сделаю то, что должен, — устало вздохнул он. — Унижусь. Я пойду к Кинроуву и постараюсь заключить с ним наилучшую сделку. — Он поскреб щеку и задумчиво добавил: — И, возможно, сдержать слово.

Прежде чем я успел задать новый вопрос, он вновь отсек меня от своих мыслей. Я опять ехал в теле мальчика-солдата, не зная его намерений, обреченный судьбе, над которой не был властен.

ГЛАВА 25
РЕШЕНИЯ

Мальчик-солдат не торопился. Думаю, остальных он отослал, чтобы поговорить со мной наедине. Может быть, он предполагал, что между нами завяжется отчаянная борьба, противостояние двух его «я», которой никто не должен стать свидетелем. Теперь он двигался целеустремленно, словно ступил на дорогу, которую предвидел и страшился. Он вернулся в хижину и направился прямо к новому тайнику, устроенному Оликеей. В тяжелом кедровом сундуке, под слоем шерстяных одеял и меховых покрывал, небрежно вываленных им на земляной пол, обнаружилось фальшивое дно. Открыть его оказалось непросто, поскольку там не было ни ручки, ни защелки. Однако он все же сумел поддеть его и некоторое время сидел, созерцая то, что осталось от сокровищ Лисаны. Я полагал, что он сожалел или сомневался, но точно знать не мог, поскольку он вновь скрывал от меня свои чувства.

Мальчик-солдат расстелил на земле небольшое одеяло и сложил сокровища посередине. Некоторое время он сидел, держа в ладонях младенца из кости. Кончиком пальца он погладил смазанные черты лица, круглые щечки и закрытые глаза, а потом убрал амулет обратно в мягкую сумку, в которой его хранила Оликея, и решительно добавил ее к общей груде. Он связал углы одеяла, превратив его в дорожный узел, перекинул его через плечо и вышел из хижины. Одеяла он оставил разбросанными по полу, а дверь — открытой нараспашку. Либо мальчик-солдат не собирался сюда возвращаться, либо чересчур привык к тому, что кормильцы постоянно за ним прибирают, и больше не обращал внимания на производимый им беспорядок.

Солнце уже клонилось к закату, и скоро должно было стемнеть.

— Глупо с твоей стороны отправляться в путь поздним вечером, — заметил я.

Мальчик-солдат не обратил внимания. Сомневаюсь, что он вообще расслышал мою мысль. Он просто шел по хорошо утоптанной тропе. Думаю, он наслаждался весенним вечером. И я, несмотря на всю мою тревогу, тоже. На этом свете нет ничего лучше весеннего леса. Воздух был достаточно прохладным, чтобы идти оказалось приятно. Даже столь грузному человеку начало прогулки может доставлять радость. Однако вскоре заныли мои ступни и колени, а затем спина напомнила о долгом сидении на камне минувшей ночью. Узел с сокровищами на моем плече все тяжелел, а на теле, раздражая кожу, выступил пот.

Он глубоко вдохнул и выдохнул, а со следующего шага начал быстроход. Это застало меня врасплох, и я не пришел в восторг от качки, с которой меня швырнуло из одного места в другое. В этот день он ел меньше, чем привык за последнее время, и вскоре уже растрачивал накопленные запасы магии. Казалось, я ощутил, как он ворчит из-за этого сам на себя, но уверенности не было. Вдобавок к быстроходу он еще и шагал поспешно, так что пейзаж буквально проносился мимо нас. Спустилась ночь, но мальчик-солдат не остановился. Он страшно устал и его желудок уже ревел от голода, когда он заметил впереди далекий огонь. Он прервал быстроход и, несмотря на боль в спине и коленях, заставил себя шагать уверенно, приближаясь к кострам.

Тропа впереди взбиралась на холм. По обе стороны от нее сквозь заслон деревьев мерцало пламя, словно нить драгоценных камней, брошенная на склон. Когда он приблизился, его колени едва не подломились от запаха пищи. В ночи звенела музыка: барабаны, струны и голоса народа сливались в общей песне. На поверхность его сознания всплыли воспоминания Лисаны о переходах на запад. Молодежи всегда нравилось возвращение на ту сторону гор. В такие озаренные кострами ночи люди свободно смешивались кланами, находили новых и старых друзей, заводили любовников, торговали друг с другом и сравнивали товары, которые взяли с собой на запад. Эту пору предвкушали с таким же нетерпением, как светский сезон в Старом Таресе. Будут выступления лучших рассказчиков народа, песни, разделенная еда и постели. Хорошее время. Где-то впереди неожиданно раздался вопль. Возможно, это рассказчик закончил так излюбленную историю, поскольку ему ответили смех и рукоплескания. Будь я ребенком-спеком, я бы уже бежал по тропе посмотреть, что же такое замечательное происходит впереди.

Эта мысль остро напомнила мне о Ликари. Мигом позже вздохнул и приостановился мальчик-солдат. Возможно, ему пришло на ум то же, что и мне. Но задержка оказалась недолгой. Он тут же продолжил путь — его икры стонали от усилий, а желудок урчал от запахов пищи.

163