Магия отступника - Страница 126

126

Как только армия достигнет западного склона гор, по замыслу мальчика-солдата командование самим сражением примут на себя они с Дэйси. Они поедут верхом, чтобы иметь лучший обзор и не отставать от воинов. Здесь потребуется огненная магия Дэйси, а также его знание города и форта. Он решил, что его конных солдат слишком мало, чтобы использовать их в бою как каваллу. Вместо этого на лошадей нагрузят припасы, и, возможно, всадники будут доставлять срочные донесения и приказы во время сражения.

Спеки не имели опыта войн, требующих согласованного перемещения сил и общего командования. Каждый шаг приходилось объяснять. Мальчик-солдат говорил, не закрывая рта. Кинроув не желал участвовать в переносе войск. Он хотел остаться со своими танцорами.

— Наши воины не привыкли к холоду, — настаивал на своем мальчик-солдат. — Думаю, они смогут выдержать короткое путешествие и ночной бой, но затем мороз разъест их стойкость. Если кавалла Геттиса успеет опомниться, мы будем сражаться с закаленными бойцами, не страшащимися суровых условий. Если мне придется несколько дней вести войска через снега, прежде чем мы доберемся до неприятеля, наши воины падут духом, не успев ни разу выстрелить. — Переводя взгляд с Джодоли на Кинроува, он добавил: — И вам известно, что я не в силах сам перенести быстроходом столько людей. Нам с Дэйси понадобится ваша помощь, если мы хотим, чтобы Геттиса достиг боеспособный отряд.

Он был готов признать, что они обладают необходимой ему силой, понимая, что это буквально вынудит их помочь ему, просто чтобы доказать собственное могущество. Он не упомянул о том, как его порадовало, что великие столкнутся с трудностями. Но я жил в нем, видел его глазами и знал. Они оба лучше владели магией. Теперь он вознамерился показать, в чем превосходит их сам, и вынуждал их присутствовать при его победе. Он хотел, чтобы они увидели если не само сражение, то хотя бы наших солдат, возвращающихся обратно. Кинроув и Джодоли узрят трудности и опасности настоящей войны. Мальчик-солдат считал, что они не вполне отдают себе отчет в происходящем, и по причинам, которых не мог объяснить даже себе самому, желал это исправить.

Я сомневался, отдавал ли он сам себе в этом отчет. Или я. Ведь я никогда не видел сражений. Я читал о них, учился их вести, с пеленок слушал рассказы о крови и дыме. И вот я молча ехал к моей первой битве, возглавляя нападение на создавшую меня страну. Мысль об этом сводила меня с ума, стоило хоть немного на ней задержаться. Я не позволял себе думать об этом, сосредоточиваясь лишь на том, что действительно был способен спасти. Вряд ли я мог воспрепятствовать нападению или последующей резне. Но возможно, мне удастся спасти немногих близких мне людей.

Я пытался затаиться в сознании мальчика-солдата. Я не выказывал ни возмущения, ни упрека, наблюдая, как он ведет свои войска. Они были вооружены — не ружьями, поскольку железные стволы разрушали бы нашу магию, а луками, копьями и множеством смоляных факелов. Четверо самых метких стрелков получили стрелы с плетенками. Дэйси умела вызывать огонь. Именно она зажжет его, когда придет время. А мальчик-солдат ринется в гущу событий, ведя войска на Геттис и управляя трусливым нападением на спящего противника.

Так я и ехал с ним в эти страшные дни, наблюдая, как он строит козни против моего народа. Моего народа. Его предательские слова нашли в моей душе плодородную почву и вопреки моей решимости запустили в нее горькие корни. «Мой народ» отказался от меня и пытался меня убить. «Мой народ» не сумел разглядеть за изменениями, произошедшими во мне из-за чумы спеков, все того же Невара Бурвиля, каким я был всегда. «Мой народ» не уважал приютивших меня спеков, не желал понять, почему они так яростно защищают свой лес, не собирался позволить им сохранить их собственный образ жизни. Размышляя об этом, я не мог объяснить, почему столь истово остаюсь предан народу, не имеющему ко мне отношения. Но когда меня посещали эти предательские сомнения, стоило лишь вспомнить о Спинке, Эпини и женщине с детьми, которых они ради меня приютили, — и моя решимость разрушить замыслы мальчика-солдата воскресала.

Но сейчас, когда мелькающие образы теснины становились все темнее, поскольку горы над головой стремительно сближались, я понимал, что мое время иссякает. Когда они доберутся до западного входа, мальчик-солдат собирается разбить лагерь, чтобы дать и воинам, и магам отдохнуть. Назавтра отряд перенесется в лес старейшин. А оттуда, когда минет краткий день и сомкнутся тиски холодной ночи, мы атакуем спящий Геттис.

Этой ночью у меня будет последняя возможность предупредить Спинка и Эпини.

От столь долгого путешествия быстроходом внутри мальчика-солдата меня мутило, словно я весь день ехал в трясучей телеге. Джодоли и Кинроув перемещали нас своей магией, так что я не знал, когда наступит передышка, а когда мы снова двинемся в путь. Я просто увязался с ними, повторял я себе, туже съеживаясь внутри мальчика-солдата.

Я одержал маленькую победу в непрерывном сражении с ним. Я не позволил ему повидаться с Лисаной. Он скучал по ней так, словно из его груди вырвали сердце. Однажды я попытался поторговаться с ним.

— Проводи меня в сон Эпини, а на следующую ночь я отведу тебя к Лисане, — предложил я.

— Я должен доставить тебя к врагу, чтобы ты раскрыл им наши замыслы? Ну уж нет.

— Значит, ты не увидишься и не поговоришь с Лисаной, — холодно ответил я.

И несмотря на его уговоры и давление, я не отступился от принятого решения. Да, он мог прерывать мои воспоминания, но способность дотянуться до Лисаны оставалась в моей власти. А он по глупости уверился, что я без него не способен попасть в сон Эпини, раз уж предложил ему эту сделку.

126